* * * 

 
В апреле на Чернобыльской АЭС
Вдруг пар радиоактивный испарился,
И пулей пронеслась по миру весть,
Что ядерный реактор повредился.
 
И в тот же вечер вражьи голоса
О страшных жертвах стали врать нахально,
Что смерть прошла в России, как коса,
А Западной Европе – все нормально.
 
И стало ясно: Кремль в Москве сметен,
И в Бухаре упали минареты,
Владивосток с Находкой облучен,
На чукчах респираторы надеты.
 
На киевском вокзале толкотня,
На юг и на восток стремятся люди,
Их гонит страх в далекие края,
Им наплевать, что кто-то их осудит.
 
У касс билетных сотнями стоят,
И пыль незримую с себя сдувают.
"Все хорошо” – по радио твердят
И взаперти сидеть нам предлагают.
 
О радиации – только говорят,
О кубке кубков – не услышать слова.
Известно, что авторы сотворят
Всем женщинам от Львова до Ростова.
 
Известно также, что рогатый скот
Со свиньями весь будет уничтожен,
Везде дезактивация пройдет,
И урожай зерна не будет скошен.
 
Но нам от горя не придется выть,
Есть сухари, и мы ужасно рады, –
Проблему с продовольствием решить
Помогут украинцы из Канады.
 
Я запер окна, двери, все подряд
И по квартире бегаю веселый.
"Прекрасно все” – по радио твердят
И в подтвержденье закрывают школы.
 
Борьба за жизнь упорная идет,
В историю вписать бы те мгновенья.
В аптеках словно ветром сдуло йод,
И отравилось уйма населенья.
 
В отделах винных с десяти толпятся
И в ожиданьи кто-то мыслью брызнет:
Такое будет если повторятся,
То вряд ли станет трезвость нормой жизни.
 
На Западе пусть сотню лет твердят,
Что нас рентгеном насквозь прошибает,
"Все здорово” – нам снова повторят,
и верим мы, что лучше не бывает.
 
Мы боремся, намного сужен фронт.
И кто вновь в сомнении обронит:
Припрут реактор в Киев на ремонт,
Или навечно в шахте похоронят?
 
Я сплетнями пресытился сполна
И понял: надо меньше верить слухам.
Из мухи просто вылепить слона,
Но трудно превратить обратно в муху.
 
Я из окна бросаю робкий взгляд,
Там люди беззаботные гуляют.
"Отлично все” – в эфире говорят,
Но ведь цыплят по осени считают.
 
 
 

ЗОНА ОТЧУЖДЕНИЯ
 
Закольцован мир чернобыльской округи,
Все перемешал зловещий маг,
Затаи дыханье в ядерном испуге,
Посмотри на зону и на саркофаг.
 
Через память сердца сохрани тревогу,
Нас зовет в дорогу серый саркофаг.
Я прошу у мага: "Не пыли дорогу,
В зоне отчужденья пыль смертельный враг”.
 
И, как наважденье, в маленькой округе
Пустотой сжимает сердце саркофаг.
Пусть болят суставы и немеют руки,
В неизвестность страшно сделать первый шаг.
 
Было бы неплохо Припяти не видеть,
Но молчит и просит помощи она.
Стало жаль мне сосен, как их не заметить,
Объяснить, как детям, что земля больна.
 
Зона отчужденья, стала тихой болью.
Саркофаг свинцовый – боль, а не металл.
За Полесье наше, откупаясь кровью
Маг такую цену за беспечность взял.
 
С. Жигульских
 
 
 
 
 

* * * 
 
Возле Припяти мертвой стоит дерево-крест,
Рядом с братской могилой и рванувшей ЧАЭС.
Рыжий лес хоронили от зари до зари,
Только "крест” сохранили для потомков Земли
 
Из глазниц мертвых окон город смотрит на нас,
Хиросимой далекой, морем плачущих глаз.
Сколько тысяч – не знаю – свой покинули кров.
Жизнь без Родины детства – это мука без слов.
 
Рядом с братской могилой и рванувшей ЧАЭС,
Возле Припяти мертвой стоит дерево-крест.
Преклонись перед теми, кто погиб и исчез,
Просит дерево-память, просит дерево-крест.
 
С. Жигульских
 
 
 
 

* * * 
 
Мы с тобою улыбались,
Друг мой верный, друг мой ситный.
Встречи впредь не намечалось –
Отрезали, словно бритвой.
 
Пели песни на прощанье,
Пели звонко, пели хором.
До последней в жизни грани
Нас сдружил надежно город.
 
С зараженных смертью кровель
Ты снимал грехи чужие,
И лучом седой Чернобыль,
Сквозь тебя прошел впервые.
 
Здесь, как глыбы, люди были –
Разобьются друга ради,
Но встречались и такие,
Что врагов иных не надо.
 
Будут годы каруселить,
И раскручиваться вечность.
Только как же? Неужели,
Я друзей своих не встречу.
 
Со снегами и в капелях
К нам придут, кто не простился,
Кто в стихах и песнях этих,
С того света возвратился.
 
Ольга Еременко
 
 
 

МУСТАНГИ ПОЛЕСЬЯ

 
В дни чернобыльской беды
Люди бросили в степи
Тех коней, что нынче бродят
По Полесью.
Что стерпели, что прошли,
Не расскажут, не проси…
В их глазах тоска и боль
С надеждой вместе.
 
Припев:
Мчатся кони, мчатся кони,
Как мустанги в Аризоне,
Наши кони из Полесья,
Как и мы.
 
Стали кони поневоле
Нам сродни в судьбе до боли,
Странниками покинутой земли
Стали кони поневоле
Нам сродни в судьбе до боли,
Странниками чернобыльской земли.
 
Я хотел к ним подойти
И погладить по шерсти,
Жеребенка покормить,
Осьмушкой хлеба.
Только взвылись на дыбы,
Кони схожей мне судьбы,
Пыль некошеных полей 
Вздымая к небу.
 
Припев:
 
Проскочи хоть сто границ,
От себя не убежишь.
Мне, как тем лошадкам,
Всюду тесно.
Вьется пыль из-под копыт,
Где любил – давно забыт.
Но хранит надежду сердце,
Только сердце.
 
Припев:
 
 
 

НА ПАМЯТЬ 30 ОТДЕЛУ
 
Вот сидит отдел тридцатый,
Музыкальный наш отдел.
Он во время пребыванья,
Натворил немало дел.
 
Жизнь начав, спустя два года,
И поведав, что и как,
Создал он раздел: "Погода”
Базу "Медик” он создал.
 
Сделав массу разработок,
О себе не позабыл,
И считал рабочим делом, –
"DOK” на "SIMVOLE” растил.
 
Передал его нам Костя,
Ох, и хмырь же он был.
На прощанье, на последок,
"DOK” чуть-чуть укоротил.
 
Перерезал часть разделов,
Много данных утаил.
Но рванулись мы с Володей,
Что у нас здесь было сил.
 
Трудно там Володе было,
И Серега пропотел,
Саше тоже чуть досталось
Хоть и месяц здесь сидел.
 
И пахал я словно бобрик,
Над печатаньем стихов,
И запутывал дороги,
От людей типа Жидков.
 
Философию читая,
Нам талоны раздобыл,
Дорогой Владимир Иваныч,
Что начальником здесь был.
 
А Урывин, чуть приехав
В бой за домик нам пошел.
Не прошло одной недели,
Как его для нас нашел.
 
Ну а Леня – славный малый,
Быстро телефон пробил.
И хотя он не фурычит,
В миг его установил.
 
И вокруг него мы ходим,
Ждем, когда же зазвонит,
Только Леня почему-то,
В телевизор все глядит.
 
Горе здесь свое предвидя,
Мишу дали мы ему.
Может где-то в конце срока,
И позвоним вдруг кому.
 
Ну а я – всего редактор,
Всех чернобыльских стихов.
Всех, – что до меня прочтете,
Это плод моих трудов.
 
С.Губин
16 июня 1988 г.
 
 
 

ПОХОРОНЫ
 
Вы можете представить "рыжий лес?”
Нет, не стволы, что бронзой отливают,
Рыжее солнца –хвою, что окрест
Деревья пострадавшие роняют.
 
Вы видели как сосны хоронили?
Я – видел…слышал, как они,
Бедняги, сострадания просили,
Предчувствуя оставшиеся дни.
 
Армады механизмов и машин –
Ножи, ковши, лебедки и лопаты,
И скрежет гусениц, и пыль, и едкий дым…
А в чем же сосны были виноваты?!
 
Металлу и судьбе сопротивлялись
И, падая на дно траншей,
Так судорожно за землю цеплялись!
Как матери – за умерших детей.
 
Жестокие чернобыльские были –
Дорога память нашу навсегда.
Нет, мы тогда не сосны хоронили –
С беспечностью прощались навсегда.
 
Я – человек, во всем моя вина!
Но страшно мне и жутко примириться
С тем, что молчит больная тишина,
Что музыке былой не возвратиться.
 
В.Смоленский
19.09.1987 г.
 
 
 

ШЕВЧЕНКО ЮРИЮ СТЕПАНОВИЧУ

 
Степаныч наш –

• начальник штаба,

Впечатление
 
На Чернобыльских подворьях
Выше крыши лопухи…
Вороньем летает горе,
Сизой ласточкой стихи…